Александр Абакумов
Каталог статей
| Главная » Статьи » Садоводство |
УРОКИ САДА
| «Уроки садоводства», «Мои уроки садоводства», «Оптимистическая трагедия», «Невеселые размышления пожилого садовода, измученного неравной борьбой с северной природой», «Эпилог садоводства» - это все черновые названия для моей последней, заключительной статьи на тему садоводства, философски обобщающей тему садоводства в моей жизни. Это нехитрый, но искренний рассказ простого человека – обычного советского инженера, плохо владеющего языком, не писателя или литератора, но достаточного, чтобы донести смысл - о том, чему его научила жизнь на ее последнем «деревенском» этапе, в том числе и за время занятий садоводством. Без прикрас и самолюбования, а как бы исповедь самому себе – ибо в бога я не верю, а идолов среди людей у меня тоже нет (тем более ныне живущих). Жизнь как-то неожиданно подошла к концу, в трудах, заботах и переживаниях (как всегда неожиданно к русскому крестьянину приходит зима) – и вот мне уже 61, с половиной, год – (не хочется говорить 62-ой год) – никогда не думал, что доживу до таких лет, со своим здоровьем и «комплексами неполноценности» (что такой уродился маленький, худенький, слабый, инфантильный, недоношенный, неприспособленный к суровой взрослой жизни, тупой, некрасивый и пр.). Здоровье быстро стало иссякать, видно, организм износился. [Когда пару лет назад в один день меня три раза разные люди назвали «стариком» - в разных формах (дети, взрослый мужик и старуха соседка - сказала, что сильно «сдал», «захирел») – я понял, что уже мало времени остается и надо торопиться делать добрые и наиболее важные дела. А такое самое важное для меня сейчас дело – преодолеть свою немощь и лень и написать «мемуары» - но не просто записать воспоминания, а в первую очередь – накопленные за жизнь, и особенно последние зрелые годы, мысли на разные темы, ключевые в моей жизни. «Рваные мысли» - так даже я хотел назвать свои опусы. Что я и начал, в очередной раз, делать. А то может быть и поздно, ничего не успею написать, и тогда не останутся от меня даже «рожки да ножки» - ибо меня по завещанию сожгут, если только не в деревне помру – тогда, может быть – тут – так дешевле; о останется только тире между двух дат на надгробии.] Все меньше остается сил - всего на несколько асов в день работы, причем сразу устаешь, работа - даже вначале, еще в относительно свежем состоянии - уже не приносит удовлетворения и забвения, а после усталости начинает подташнивать и какая-то внутренняя сила заставляет притормозить, не делать или не торопиться, не напрягаться. Уже приходится на всем экономить – на простых радостях жизни – на том, чтобы сходить искупаться, в лес, в баньку, почитать, пописать (что я раньше так любил), прогулять собаку, посидеть за столом, пообщаться с друзьями, родственниками и пр. Относительно хорошо теперь я себя чувствую только во время отдыха, лежа на постели, в горизонтальном положении – и то, только после физической умеренной нагрузки, на перепаде «мышечной радости» у организма. Фактически этим (лежанием) я занимаюсь «все свободное время» от работы – на участке или по дому. Все труднее и труднее становится находить радости жизни, все меньше остается того, что тебя радует и о чем хочется мечтать, все меньше ждешь от будущего и желаешь остановить настоящее, радуешься каждому прожитому дню без «негатива» (неприятностей, не желанных дел и пр.). Что остается нам от жизни (сейсас, в моем возрасте)? (Далее по «Фаусту» Гете) – только мысли и воспоминания. Раньше я порой задумывался – ну что мне не хватает для счастья (в реальных пределах такого, каким меня создала природа – мечтать себя изменить – то пустое и мучительное занятие, я его оставил в детстве, юности, когда пытался почти понапрасну формировать свое тело, мучил себя гантелями и бегом), чего хотелось бы испытать и иметь из того, что возможно? В молодости, быстро прошедшей (после женитьбы и рождения ребенка, смены «тяжелых» - в смысле напряженных - работ, с кучей внутренних переводов со сменой начальников и технических тематик - связанных с карьерной борьбой, постоянной изматывающей учебой во все свободное время) – живя и в центре города, мертвых каменных – бетонных строений, неестественной для живых среды – хотелось поехать на природу, в хорошей молодежной кампании, ребят и девушек - куда-нибудь в лес около речки или озера, разбить палатки, поиграть в игры (футбол – которым я увлекался, волейбол, бадминтон), искупаться или всласть поплавать; потом позагорать, погреться на нашем редком солнышке, покататься на лодке, порыбачить немного (особенно с утра), погулять по лесу - пособирать ягод в ближнем лесу (земляники, черники, малины), а ближе к осени и грибочки, бруснику, клюкву; сделать костерок, сварить вечером ушицу или грибной супчик, попеть под гитару, погрустить и помечтать – это так прекрасно удается на фоне физической усталости после дня, проведенного на природе (как поется в одной хорошей бардовской песне: «Не то, чтобы грустные, скорее – усталые – мы возвращаемся домой»). Дачи у нас тогда (и никогда после) не было (к счастью, как сейчас понимаю – нельзя себя привязывать к клочку заболоченной земли с курятником – в молодые годы) – тогда это был «большой дефицит» и считалось роскошью для простых работяг, какими были мои отец и мать; но они, выходцы из крестьянских семей, «наевшихся землей» еще в детстве, в колхозах, в голодные 30-е годы (мать с Поволжья, отец – из Калужской области) – вполне наслаждались «легкой» городской жизнью (нормированной работой и теплыми квартирами с водопроводом и отоплением), и дачи просто боялись, как каторги (особенно мать). Короче, в молодости хотелось путешествий, ярких новых впечатлений и при этом побыть на природе. В идеале это совмещалось в автопутешествиях – тогда мы приобрели сначала старый, а вскоре новые а/м Жигули, «копеечку» и «пятерку». Вторую машину, дорого нам доставшуюся (чудом и с горем одновременно – у дяди ветерана войны, имевшего льготу на получение машины, неожиданно умер сын, летчик – в 25 лет – и он отдал свою открытку нам) – мы «лизали» целый месяц, прежде чем сели за нее (обрабатывали мовилем пороги и все внутренние полости, делали закрылки в арках колес и прокладывали слоем пропитанного брезента крылья от гниения и прю). А потом, сразу, без обкатки – покатили на юг, к родственникам в Ставрополь и на Черное море, под Туапсе (то был чудная поездка). Месяц пролетел как один день – мы ничуть не скучали по дому, а гармонично вписывались в эту походную жизнь (брат спал в машине, а мы с женой – в палатке). Эта история достойна отдельного рассказа (например, был интересный случай, когда нам пришлось остановиться в горах, на перевале – и ночью вокруг палатки ходил, наверно, медведь (как минимум, кабан) – веревки палатки обрывались, птицы кричали всю ночь. Это был наше первое большое автопутешествие, на юг. Потом было много других – мы объехали трижды всю Прибалтику (Эстонию, Латвию, Литву) и Белоруссию, запад России (Смоленск, Михайлосвкое, Псков, Изборск, Новгород великий), Карелию, север России (Вологодский край, Калинискую обл, Ивановскую обл.), и, естественно – Золотое русское кольцо, и не один раз (в основном еще раньше, на мотоциклах «Ява» и «ЧЗ», потом тяжлых «Иж» и «Урал» с колясками – это уже брат один, без меня, когда я женился и «осел», стал летом жить у жены в пригородном доме с большим участком и садом), посещали Чеховские и Есенинские места, Поленово и пр. Особенно гармоничны были поездки на запад страны – в Прибалтику (в эмоциональном и физическом плане, т. е. для отличного отдыха). Здесь были относительно небольшие расстояния (до последней точки на море около 1000 км, а все кольцо – в пределах 3 тысяч км.) и хорошие дороги, отличные кэмпинги (прямо на море и в пригородах Риги, Таллина, Вильнюса, Каунаса, Смоленска, Калининграда) и столовые в городах. Днем мотаешься по городам-столицам например, в Латвии, по прекрасной Риге или маленьким уютным латвийским городкам типа Резекны, Даугавпилса, Валмиеры, Цесиса, Салацгривы, Саулкрасти, или по старинным замкам в живописнейших местностях: Сигулде, Цесисе, Тракайском, и пр., по монастырям, музеям, по паркам, скверам, набережным, выставкам – и, конечно, магазинам (покупая сувениры – керамику, значки, деревянные картины, янтарные изделия и пр., а также трикотаж или пр. одежонку – для женщин и детей в основном). Останавливались в промежутке на два-три дня на прекрасных озерах, которых там великое множество. По пути останавливались в лесах, где объедались земляникой и черникой (там ягоды много крупнее и позже созревают, чем в Подмосковье – потому что климат лучше и мягче) – особенно мы побаловались ею под Даугавпилсом (чуть не заблудились в лесу), в Салацгриве (у моря), под Хатынью (в Белоруссии, неподалеку от знаменитой сожженной деревни, где сейчас мемориальный комплекс), под Опочкой (около Михайловского, где «страдал» Пушкин). Вообще, должен сказать, что красивее мест в России, чем в Псковской области, в районе Изборска – я не видел, так что если бы меня сослали бы в ссылку, я попросился бы в Михайловское, которое неподалеку – Пушкину можно только позавидовать. Скачать продолжение статьи в формате .doc | |
| Категория: Садоводство | Добавил: vizo_admin (01.07.2011) | |
| Просмотров: 591 |